Холод похожий на холод погожий
Холод, вцепившийся в бездорожье
Всепоглощающее бездорожье
Переплетение с чуткой ложью
Из васильковых полей милолицые
Очень глазасто сверкают лисицы
За обезумевше узкими птицами
Очень спокойно смотрит милиция
Мне неизвестный и беззрачковый
Тянет в глубокие быстрые годы
Мне улыбается красноокий
Из (тоже быстрого) тёплого омута
Изображение
Высокого разрешения
Плюс осознание темпов измен
Минус мышление, к чёрту мышление
Хватит мышей (в голове гнездоватые)
Бегаешь рядом так долго, как можется
Или лежишь, под себя наблюдая
Слабая, нежная розовокожица
Каждый глазок непременно затянет
И загрубеет, окрепнет, окрасится
В матовость грязную внешней среды
Внешнего вторника нового года
Года нечётного, даже третьего
Третьего в памяти (память короткая)
Он говорит, что к весне я расправлюсь
Стану полотнищем (утилизируемым)
Летом растаю со снежными бабами
Он говорит, я внимательно слушаю
Так же, как слушал всех чётных и прочих
Третий же чётный смеётся, хихикает
И переваривает индульгирования
Неодиночество как клеймо (клешня)
Татуировка дана от рождения
Только (наверное) кто-то забыл
Если болезнь не убьёт, то уйдёт
(И вопрос только времени)
Ночь 17-18.9.99
Выковыриваю
Сырому холоду подставив крылышки
Трепещет птаха над садовой изгородью
И смотрят лютики с садовой изгороди
Как проявляются на небе дырочки
Седой тропинкой вниз к тумана катышкам
Несладких ягод пустоцветье терпкое
И села кошка на моё плечо
Свинцово-красное и ночь ещё
А ночью оторопь берёт и просит спать
Иначе день сбежит, за ним сбежит другой
И если многим за свободу помирать
То мне и остальным их прокормить
А бьют дожди не просыпаясь в сереву
И манят дверцы потаённые теплом
И в этот год я снова в норке буду ждать
Сипеть, скрестись, бубнить и радоваться снам
Предупреждали нерадивые молву
Стрелялись мыслями в жужлживые дома
Давали повод, раскрывались, жгли костры
Но не пришли охотники, зато пришла зима
Скрипят суставами отвесные года
Седая осень, пучеглазая весна
Махор-махровое медлительное лето
Необозримая колючая зима
С себя срывая поистлевшую одежду
Кидает тапки в копошение и прежде
Несносное животное за ухом
Уставши от испуга и желаний
Прощайте и прощение даруя
Люби меня как я люблю другую
И если ты смеёшься над объектом
Объект смеётся над тобой
начало нояб 99
18 дня прозевал переветрие
Цепь крепка, больно грызть лапу
Разводил бронзоватых жуков в кадушке
Тут постучали в затылок, впустил
Растюковали тюки и пакажи распаковали
Хотя нет, зашли на пару минут
Хозяина пинками из-под ковра
Пусть расскажет как жизнь, посмеёмся
Что-то шептал, сиповато оглядывался
Стены дышали, лица лиловые
(Лишь бы, лишь бы, лишь бы не проболтаться
Глаз не показывать, вeнки прикрыть)
Что? Не расслышал. Нет, вы сказали..
Мне нужно идти куда-то, не смейтесь
Только не надо, не надо.. Что?
Ах, вы молчите?! Вон! Проваливайте!
Похоже, чем-то выдал себя
Чёрт, как не к месту, стены смыкаются
Жгут носоглотку фиалки, фиалки
Как бы суметь не моргать так часто
Жар изнутри, аморфные куклы
Что-то жужжат сквозь тёплое марево
Всё, провал, растекаюсь сквозь щели в полу
В мышную норку, мышат обволакивая
Ночь, скрежешелест, пушистые мошки
В кронах уснули безумные бабочки
Ждать, цепенея, поверхностью впитывать
Обещанное переветрие 25 дня
Ночь 4-5.9.99
(*легко ступая себе на галстук*)
Они порвут тебя на части
А ты должно быть сильное, не спать и не зря
Они порывисты, рвутся настежь
А ты старайся не двигаться без направления
Когда же когда пропадёт так нужное
Слабенькое, нежно-чёрного оттеночка
Словно мякоть овоща невиданного
Словно выклеванное поприще (а там ромаши)
И из невесомого вырастают лапы
Еловые руки сметают снег
С прозрачной тверди подкожных глазок
Само себя 3жды на свободу выпустило
И рассмеялось а) своей находчивости
б) хрипом старушечьим
а) Бежала река .
б) Бьётся мыслишка тропинкой ивовой
И не ждали обжигаясь не выпуская из о рты клыкастые
И даже предлагали верняк и правду взаймы
Бескорыстно, но каждого совета исповедь
Даёт отмашку на результат заведомый
И говоря и смакуя о том, что не будешь в реале
Просвирка тает в утробе собственной
Ломая руки и рожи корча
Танцуешь в зеркале лихому посвисту
Толпятся руки сдирая последнее
Отдашь не раздумья колебля бля начисто
Найдёшь ещё, если нет - то выдумаешь
Отдашь, отдашь, отдашь - не помиловать
Горошку тошного тишью мышною
Срываясь с шага на ползь степенную
Грозя одышкой и подкорной болью
Сливаясь с медленной и едкой моли (2)
И вот светает, значит всё же дальше J
Ночь 24-25.9.99
1.Она
Листая потрёпанную тетрадку
Заново пере(варивал)вирал как она превращалась в старую жабу
Как больше не могла улыбаться
И как дряхлело её обманчивое тело
Как больше не вспоминали её дней рожденья
Как вместе ждали признаков тлена
Призраков освобожденья
Покидая меня она прошептала:
"Я всегда обманывала тебя
И завершение моё - чудовищный обман"
А я выл как человек, хоть и был зверем
Пытался жить в доме, но просыпался с росой среди ивняка
Пугал соседей, пытаясь заговорить
Грыз руки свои и пил свою кровь
Она вернулась спустя неделю и день
Она смеялась и я смеялся
Хха, я не простил её
Я жил с ней вечно, пока не умер
2. Пески
Когда идёт дождь мимоходом липкий
Жаркое дыхание синтетической а-сферы
Из-за окна кажет нутро облако
В ногах копошится червь неведомый
3. Лужа ( Ручей )
А оно часто тает
Растеряв интервалы
Позабыв, пролистая
И как будто устало
Рассказало рассказик
Про блудливую псинку
Про пустую корзинку
Про прогулку в ненастье
Когда встретили чёрта
Чёрт играл ночь на флейте
(Словно малые дети
В окружении мёртвых)
Чаровал-очаровывал
Раззывал по знакомым
Поминал и напомнил
И глаза стеклянели
Как всегда, но не сразу
Так, но всё ж наизнанку
Перепутал им карты
Напугал и потрогал
А они хохотали!
Разрывались в клочки
Неспеша поседели
И пошли старички
Не заметив пропажи
Не почуяв потери
Потому что поверили
Потому что пора уже
15.11.98
И вот однажды (вечер был синим)
Не можется вспомнить ни одного имени
Только детали спутанных образов
Только фрагменты, да и те порознь
А некоторого числа холодного месяца
Была настойчивой мысль повеситься
Настолько мелочны бывают мысли
Насколько мелочны бывают реки
* * *
Можно решить, что не народилось
Боясь народа в корне слова
По убежищам затаились
И даже не знают имён своих
fin.
Ночь глубокая, февраль, числа 16 и 17 (между) и 99 тож.
Пепелище (часть 1дин)
И когда всё февральское отлетело
Когда что-то слизало снег за ночь
И ветер откуда-то (из сырых далей) принёс
Тёплую (кажется солоноватую) морось
Кажется, случилось неясное
Частичка его, маленький мохнатый паучок
Где-то в норке своей вблизи затылочного окна
Смотрит в него и ему хорошо
Он ждёт и потом (когда) он нашепчет
(Как было на самом деле)
Тогда уже будут шуметь деревья
И уже сложно будет вспомнить как это -
Когда не шумят деревья
А зима будет казаться мыслью
А осень - чем-то милым (многообещающим)
Она, осень, всегда многообещающа
(В ней много(2)ща и оо есть одно)
А паучок, рассказав себя, засыхает
И однажды его подхватывает утренний ветер
Из тех ветров, что видели, как не хочется
вставать с постели, а хочется уснуть опять,
даже очень (не очень) надолго.
Туман близкого прошлого (часть 2ва)
Когда лет, когда бывает всё так, больше,
чем 2ва и каждый (каждое) из них
похоже на портрет без лица, тогда,
лишь тогда, а что тогда? Ведь ничего же
тогда, как ничего до этого и после; но
ведь это неправда (не правда)? Не_правда?
Спроси сам себя, ты узнаешь как это -
спрашивать самого себя, он ведь может и
ответить, сам он (я), сам, себе (сам себе),
это ведь может и напугать самого, себя,
его самогo, себя; и он (сам) я, может
замолчать уже навсегда, испуганный
своим ответом, звуком собственного голоса
и мыслью собственного ответа, а ведь
он (сам) я не знает (знает) как не
бывает навсегда и как бывает навсегда.
Кто-нибудь вообще знает как бывает?
Вера (часть 3ри)
Семь сотен шагов от дерева к дереву
Кроны печальны, их снизу лишь слышно
Если твой взгляд изучает почву
Если твой разум считает шаги
Если ты веришь, что эти огни
На горизонте окажутся звёздами
Пусть не узнаешь своё отражение
Рябь успокоив в ладони реки
Это так просто, никто не поверит (в)
То, что он ходит как будто один
Если б не страшно смотреть чуть повыше
Этих слегка огоньков горизонта
Если б не часто (рыча) просыпаться
Слыша жужжание по-над землёю
Чувствуя дрожь под собою
Вместе с тобою рассерженных недр
И не спеша вспоминать человека
В теле своём (он ведь может вернуться)
Он ведь ушёл не на долго
Он ведь не может поверить (в)
То, что он может как будто один
Пусть и не зная, что он - отражение
В теле, хотя бестелесен
В мыслях, хотя бессмыслен.
Эпилог
Кто из них я - эта мысль или та?
Кто из нас он - этот *** или с***?
21 апрель 1998 трезв как никогда
Замести бы следы
Увернуться устало
Уходить, уползать -
Ничего не осталось
Чтоб держало как правда
Солёно и сладко
Ни к чему возвращаться
Ничего не осталось
Впереди - яркий ветер
Позади - обжитое
Тяжки первые метры
Сквозь себя-то самoе
Пусть подёрнулось мутью
Кровяной поднебесье
Оставаться смертельно
В этом проклятом месте:
Запылилась работа
Искорёжен создатель
(Кус смеющийся торта
Под небритой кроватью)
Вырожденья услада
Декаденса улыба
Лёгкий путь (отступленье)
От жующего быдла
Уходя уходящий
Навевает смешонка
Уползя уползящий
Навевает страшонка
Оставя остающий
Навевает мещанку
И как будто бы драму
Под пером графомана
(Под пятой графомана
Сипло корчатся жизни
Выжимают слезяток
У смазливых мещанок
Вот бы каждой дивчине
По блокноту и розе
Я создал бы машину
Я б кормил её плотью
А она б выдавала
Обалденные драмы!..)
Изменение погоды (серофобия)
Чашей замшелой накрыли город
Вечно живую растущую опухоль
ветер холодный застыл словно студень
Дрябло шевелится, мелко вибрирует
Блеклым свинцом отозвалась река
Грязнем песком обернулись дома
Мёртвой травой показались деревья
Птицы молчат, замерзая по щелям
Бурый асфальт словно плёнка болотная
Чутко расступится, впустит прохожего
В недра зловонные серого города
Булькнет утробно и сверху затянется
Страшно при свете на улицу выбраться
Страшно следить, как твой дом погружается
Страшно уснуть и увидеть, проснувшись
Что породило ночное безмолвие
Это безумие теплится вкрадчиво
тихо зудит насекомной отравою
;н**** н*** внутри -серофобия;
иглами ртутными тянет сознание
словно щетина, растущая внутрь
словно желание не оборачивать
взгляд зачумлённый и едкое пение не заглушать
в тишине что-то щёлкает
из головы выскребает затылочность
полости в черепе вновь заполняются
ветром студёнистым, свинью белёсою
сыростью кислой и облачной дымностью
солнца мне! Солнца! но нет тебе памяти
вспомнить дорогу к спасению терпкому
вёсла из лодки! -( ( ( в руках твоих серость ) ) )
в трюмы забиться! - ( ( ( в глазах твоих ужас ) ) )
И тишина
(Долог год до утра)
Июнь 1999 первая половина
Зелёный пёс, я день за днём
Гоняюсь за чужим хвостом
А в голове глухим пластом
Хранятся тени за окном
А ночью рваные поля
Зверчат, флюидами маня
Сквозь фильтры пыльных проводов
Сквозь тину ватных городов
Так некогда бывает спать
И в сутки вставить бы семь глаз
Один нацелить на неё
Сверлить, сверлить зерном зрачка
Ещё не человек, но дух
В темницах сот блуждает крик
Мелькнёт знакомый ветер слов
И вновь вскипает в тигле суть
Уснуть, проснуться через миг
Хлестнуть хвостом в пыли траву
И, высунув седой язык
Лететь сквозь луг, пугая змей
Среди теней, как средь людей
Смешаться с мелочью их дел
И затаиться, вдруг пройдёт
Мерцая сетью волокна
И дальше, в путь, в петлю, в спираль
Чертить по карте свой пунктир
В надежде так запутать след
Что как-нибудь найти в пыли
Искристый изумрудный лист
И камнем стать, покинув сон
10-11 декабрь 1998
Иногда мне хочется подойти поближе
Что-то говорить, что-нибудь пустое
Или помолчать, что-нибудь услышать
Что-нибудь такое или не такое
Мило улыбаться, вроде бы как к месту
Делать что-нибудь, как бы не без дела
В разговор вплетать мимику и жесты
Как бы кроме слов есть ещё и тело
* * *
Иногда приходится подойти поближе
Что-нибудь сказать, потому что нужно
А потом, дождавшись, что-нибудь услышав
Побыстрей отпрыгнуть в тишину, наружу
Прореха.
Кошачья вылазка ( полны когтей )
Стреляют выползни грядой камней
Луна сиянием роднит меня
С тем расстоянием в начале дня
По серым кнопочкам седых роялей
Вы мне бы песню бы не написали
Когда б дичайшая из всех диковин
Казалась слабою, но Жобьей волей
К чему притворство на скамье у полуставен
К чему искать года под сенью полустанка
К чему мне рыскать меж метаний ивняка
Ведь на пути лежит лохматая река
А дикой птичкой обернусь в густой малине
А что увижу - поделю на половины
Меж ними юркну и сошьётся полотно
Погаснет жалкое тоскливое окно
Серая Ночь
Из старых сказаний сложилось письмо
Из веяний тёплых, из серого пепла
Поверхности, щурясь, свернулись бесшумно
И дождь, подлетая к земле недалёкой
Казался себе совершенным
Сливался в одно, испаряясь
Он, проливень, он же - усталый безумец
Улыбками детскими, бязью кипучею
Тучей гневливою; исстари праздники
Людям отплакались кровью подносною
Чу! тишина ( придорожные ангелы
Лапками нежными гладят мохнатенько
Путника пыльного, спящего, серого
Ночью, когда все прохожие серы )
Чу! тишина ( чей-то вой хроматический
Птицу спугнул-разбудил, ещё тёплая
Дико вращая зрачками бездумными
Бьётся, шипя, в паутине ветвей
Чу! тишина ( просыпались мы засветло
Терпкий озноб, молоко, сигарета
Быстрые сборы, в бумагу завёрнуто
Что-то скребётся - в карман! и наружу
К серым туманам приречного луга)
Ночью всё серо и тихо, и мало
Глупых ( как дети ) глазастых людей
Пусть мирно спят и пускай им приснятся
Секс и конфеты, гуляти смеяшеся
Будут добрее
А телу вольготнее
Если оно искалечено, язвлено
Долго не мыто, не смотрено доктором
Чтоб не повадно ( уж слишком их много
Поводов, падали, пепла, повидла)
Попеременны периоды поросли
Чу! усомнились. Быльём поросли
Вот уж гнездятся в былье лапки ангелов
Вот уже жизнь народилась упрямо
Арево арра аррия аррот
Мистер Nobody желает уснуть
Туманы (Морось)
В тумане город увял, грохот стал матовым
Всё поблёскивает и шевелится
Зубастое устройство скалится из переулка
Чуть зазеваешься - их уже стая
Рычащих, фыркающих и игриво скрежещущих
Норовящих укусить или ужалить
Провода оплели деревья((
Антон Устюжанин, живет в индустриально-мистических Печатниках. Это - единственные имеющиюся у меня его "произведения". По стилистике напоминает пьяную удолбавшуюся яшку каzанову в спальном районе, однако к счастью клуб "оги" не посещает (сильно сомневаюсь, знает ли он вообще, что это такое) и к своим т.н. "стихам" относится пренебрежительно: практически никому их не показывает и утверждает, что лично сжег пару толстых тетрадок с оными. Слушает Тори Амос, крайне мало читает, ничем не интересуется, идеологических устоев не имеет. Гопник и похуист. Заявлял, что каждый второй житель Печатников - Пи-Орридж, а каждый третий - Берроуз; обоих считает говном. Что с ним в настоящее время, мне мало известно.
